Возможно ли повторение мирового экономического кризиса 2008 года

Тема: 2.17. Экономический цикл

Экономическая жизнь общества

В стране Z наблюдается экономический кризис, и органы государственной власти проводят стимулирующую политику, направленную на преодоление кризиса.

Меры стимулирующей политики:

Анализ проведенных мер:

1. Правительство страны приняло решение о выделении дотации сельскохозяйственным предприятиям – верно. Это относится к мерам стимулирующей политики, поскольку дотации стимулируют деловую активность.

2. Правительством страны было принято решение о выпуске и продаже государственных облигаций – неверно. Это мера сдерживающей политики, так как позволяет изъять денежные средства из оборота.

3. Центральный банк страны снизил ставку рефинансирования – верно. Это стимулирующая мера, способствующая преодолению циклического спада.

4. Правительство страны повысило размер налогов для различных видов бизнеса – неверно. Это мера сдерживающей политики, направленная на предотвращение перегрева экономики.

5. Правительство страны выделило денежные средства для открытия многофункционального центра – неверно. Данная мера не влияет на преодоление экономического спада.

6. Правительство страны увеличило государственное инвестирование в важнейшие отрасли экономики – верно. Это стимулирующая политика, способствующая росту производства и деловой активности.

Важно понимать, какие меры являются стимулирующими, а какие – сдерживающими, чтобы эффективно реагировать на экономические вызовы.

Падение экономики в СССР

В начале 1989 года в СССР начался экономический спад, который почувствовало на себе все население страны. Падал уровень жизни, росли цены, пустели полки продовольственных магазинов. Люди часами простаивали в очередях, злились. Пытаясь как-то выправить ситуацию, власти наложили ограничения на вывоз товаров из регионов и ввели во многих городах опробованную чуть раньше карточную систему. Сложилась парадоксальная ситуация: люди имели на руках деньги, но не могли купить на них то, что хотели. Экономический кризис связывали в первую очередь с падением мировых цен на нефть. Советский Союз так и не смог преодолеть его последствия и утонул, раздираемый внутренними противоречиями. Как народ переживал последний кризис Союза — в материале Ленты.ру.

Путешествие дипломата на Соловки

Супруге посла Нидерландов в СССР Пита Бювалды стало скучно в Москве. В июне 1989-го она потребовала от благоверного провести выходные в каком-нибудь необычном, но интересном месте. Бювалда предложил отправиться на Соловки — он интересовался русской историей, любил природу страны, где ему довелось служить, восхищался академиком Андреем Сахаровым.

В Архангельской области дипломата поразило дружелюбие местных жителей: они показались ему куда более приветливыми, чем москвичи, радовались возможности пообщаться с иностранцами, завалили голландцев книгами, фотографиями и подарками.

Несмотря на отсутствие штор на окнах в гостинице и период белых ночей, им не хотелось покидать Русский Север. На Бювалду произвел сильное впечатление энтузиазм простых людей в деле восстановления исторических памятников, в том числе религиозных. В то же время посол констатировал острую нехватку продовольствия в регионе.

На уровне Политбюро ЦК КПСС

Надо выдержать этот год. Экономические проблемы в СССР обсуждались на Политбюро ЦК КПСС еще 11 июля 1986 года. Предсовмина Николай Рыжков указал тогда на падение мировых цен на нефть, что должно было привести к потерям в размере 9 миллиардов рублей. Секретарь ЦК Александра Бирюкова рапортовала о сокращении товарных запасов на семь процентов. Она предупредила правящую верхушку, что из-за сокращения продажи водки и удешевления экспорта товарного покрытия нет на 12 миллиардов.

Экономический кризис в СССР 1989-1991 годов: история и причины

Год выдержали. Выдержали и 1987-й, как-то пережили 1988-й. Наконец 28 марта 1989-го советский лидер признал, что страна находится в более критическом положении, чем ранее.

Самый большой просчет — это то, что мы своевременно не осознали тяжесть финансового, экономического положения, — констатировал Горбачев под кивающие, как всегда, головы членов Политбюро. По стенограммам бесконечных заседаний создается впечатление: все понимали опасность ситуации, но что нужно делать — не представлял никто.

Истоки экономического кризиса

Есть мнение, что истоки экономического кризиса 1989-го следует искать аж в 1961 году, когда в СССР провели денежную реформу: за десять старых рублей давали один новый, а фальшивомонетчики получили возможность применить свои навыки. Ряд авторов объясняют спад 1989 года неудачной экономической политикой при Никите Хрущеве, другие обращаются к временам Леонида Брежнева, к застою и товарному дефициту.

Влияние на граждан

Отечественному обывателю экономический кризис 1989-1991 годов запомнился примерно в такой последовательности: сперва выросли цены, а затем с прилавков исчезли товары, плюс провальная денежная реформа Валентина Павлова подорвала доверие людей к финансовой системе державы. С распадом СССР разрушились хозяйственные связи между предприятиями, были уничтожены производственные цепочки — наступил экономический коллапс.

Свидетельства современников

У нас в Бресте эти годы были сложными, все магазины пестрели пустыми полками, — рассказывает очевидец эпохи, библиотекарь из Белоруссии Галина. — Когда мы гуляли по городу и вдруг натыкались на очередь, то сразу становились в хвост: знали, что что-то выбросили и можно за этим постоять. Стояли за колбасой, за спиртным, за косметикой — для нас, молодых, это было актуально. Поэтому мы всегда прогуливались мимо парфюмерии. Нам, тогда еще незамужним, это было важнее продуктов.

Действия власти

Документы свидетельствуют, что власть не закрывала глаза на происходящее в стране и пыталась повлиять на ситуацию. Так, 5 января 1989-го Совет Министров СССР принял постановление О мерах по устранению недостатков в сложившейся практике ценообразования. Сначала перечислялись позитивные результаты: переход предприятий на полный хозрасчет и самофинансирование создали дополнительные экономические стимулы для роста объемов производства, обновления структуры и ассортимента выпускаемой продукции, повышения ее качества.

Какие причины привели к экономическому кризису в Советском Союзе

Вместе с тем в документе говорилось о том, что многие предприятия, пользуясь значительным превышением спроса на товары и собственной монополией на рынке, пытаются улучшить свое финансовое положение завышением цен.

Повышение цен без выпуска новой продукции

Широкое распространение получила практика повышения цен под видом выпуска новой продукции, которая в действительности по своим технико-экономическим показателям и потребительским свойствам незначительно или вообще не отличается от ранее выпускавшейся, — следовало из постановления правительства.

Отражение ситуации в повседневной жизни

В течение года соответствующие вопросы поднимались и на заседаниях Политбюро. Митинг в Тбилиси 9 апреля 1989 года привлек внимание общественности, а в 1989 году продовольственные талоны и карточки были введены в населенных пунктах РСФСР и союзных республик.

Проблемы населения

По словам Галины из Бреста, ситуация стала критической, когда деньги были, но товаров купить было нечего, и цены на товары у нелегальных торговцев были высокими.

Кризис и оценка ситуации

Симонов записал в тетрадке свое мнение о перестройке: Она явно захлебнулась. Считалось, что политику надо менять постепенно, а административно-командную систему нельзя полностью отбрасывать.

Раздражение и причины кризиса

Ухудшающаяся ситуация вызывала у людей раздражение, и недостатки социалистической системы объясняли ухудшение кризиса. Снижение мировых цен на нефть и поступлений в бюджет средств от продажи спиртного сыграли роль в экономическом кризисе СССР.

Впрочем, доктор экономических наук Игорь Пичурин в статье «Причины кризиса социалистической экономики СССР в 1989-1991 годах» опровергает эти суждения. Он приводит факты: даже в 1980 году, когда цены на нефть были максимально высокими, доходы от продажи энергоносителей составляли 7,6 процента от бюджета, а в 1985-м, когда цены упали почти двое, продажи за счет увеличения объемов выросли до 9,8. Доля поступлений от нефтегаза в бюджет снизилась на 2 процента лишь к 1991 году.

Что же касается средств, полученных от реализации алкоголя, то, вопреки суждениям некоторых авторов, оценивающих их долю в бюджете в 30 процентов, на деле, по данным Пичурина, она была около 8 процентов. На фоне антиалкогольной кампании доля снизилась на 4 процента, что не было критичным и не играло заметной роли в наполнении государственного бюджета. То есть обе причины, которые часто приводят в качестве объяснения краха советской экономики, таковыми скорее не являлись.

По мнению экономиста, только ФРГ и Япония могли соперничать с послевоенными темпами роста ВВП в СССР.

«Пока мы сами не начали на весь мир вещать о застое в советской экономике, говорить такое не приходило никому в голову, — отмечает Пичурин. — Были ли основания у руководства СССР для обеспокоенности по поводу снижения темпа роста в последних пятилетках по сравнению с последующими? Безусловно, были. Но надо было разобраться, а не кричать караул».

Доктор экономических наук выделяет целых шесть причин, которые привели к экономическому коллапсу. Он считает совершенно неоправданным запрет любой частной собственности на средства производства. В своем утверждении ученый ссылается на классиков марксизма-ленинизма, в чьих трудах, по его словам, «не содержится указаний о недопустимости мелкой частной собственности при социализме». Вторая причина, согласно Пичурину, «заключалась в системных ошибках в планировании, в том числе в высоких темпах роста производства средств производства по сравнению с темпами роста производства потребительских товаров; в ориентации преимущественно на количественный, а не на качественный рост», третья — в неумении правильно оценивать деятельность предприятий.

Рабочие играют в волейбол, июль 1991 года

Еще один фактор — управление госсобственностью оказалось расщепленным по отраслевому признаку. Пичурин напоминает, что если при Сталине было 17 министерств, то в последние десятилетия существования СССР их количество дошло до 120, причем каждое дробилось еще и на главные управления. Как следствие, министерства отвечали не за удовлетворение потребностей народного хозяйства в выпускаемой ими продукции, а за выполнение заданий, установленных для них Госпланом и Госснабом СССР. Они не изучали потребности и не были заинтересованы в снижении издержек.

Пятая причина экономических проблем, по мнению Пичурина, — серьезная ошибка в сфере распределения товаров. Наконец, шестая причина заключалась в ошибках во внешнеторговой экономической деятельности.

В интервью «Ленте.ру» доцент Государственного академического университета гуманитарных наук (ГАУГН) Олег Яхшиян напомнил, что в 1989 году сказалась ликвидация нормативов на заработную плату, двумя годами ранее был отменен ее предельный уровень для работников производственных предприятий. Предприятия получили право устанавливать свои должностные оклады, которые выросли в среднем на 50 процентов. То есть денег у людей стало больше, товаров в магазине — меньше. С этого момента начались пустые прилавки.

«Свою лепту внесли и кооперативы, — продолжает Яхшиян. — Замысел-то был хороший, ждали, что пойдет инициатива. На деле же они перекупали сырье у государственных предприятий, накручивали цены на свою продукцию. Была отменена государственная монополия внешней торговли, предприятия получили право на экспорт. Все это в совокупности не могло не привести к обвалу — другого слова тут и не подберешь».

На электромеханическом заводе в Ленинграде, 1989 год

«Надо бы из этой страны уматывать»

Обстоятельства побуждали некоторых задуматься над тем, чтобы покинуть СССР и пойти искать лучшую долю в других странах. Окончательно ограничения на выезд будут сняты после принятия Верховным Советом СССР соответствующего закона 20 мая 1991 года. С тех пор люди получили возможность отправиться за границу, не объясняя цель визита партийным комиссиям и не собирая кучу справок. При СССР это были еще слабенькие ручейки эмигрантов, пусть смелых и решительных. Процесс перерос в настоящую волну уже в новой России.

С сентября 1989 года по март 1999-го из СССР и образовавшихся затем на его руинах стран только в Израиль эмигрировали 771,5 тысячи человек. Новый всплеск еврейской эмиграции связывали и с экономическим кризисом, и с возросшим антисемитизмом.

Именно тогда сын Остермана Андрей принял главное решение своей жизни и уехал в США, где по сей день работает профессором в университете.

Советские евреи прибывают в Тель-Авив, декабрь 1990 года

А голландский дипломат Бювалда 8 октября 1989-го сделал себе пометку: «Экономическое положение в СССР — катастрофическое».

Неслучайно именно в этот период развивается сюжет нашумевшего сериала «Слово пацана», повествующего о молодежных бандах. Уличная преступность в конце 1980-х переживала в городах СССР небывалый подъем, все начиналось с кражи шапок в подворотнях и вырастало до рэкета предприятий.

Экономический спад продолжился и после прекращения существования СССР, его последствия в той или иной степени испытали на своей шкуре практически все жители стран постсоветского пространства.

В июне 1996 года, перед самыми выборами президента, Борис Ельцин объявил, что «Россия отошла от края экономической пропасти, ее удалось спасти от развала и междоусобиц». Экономист Владимир Мау считает, что начавшийся в 1989 году кризис продолжался почти десятилетие.

Банки США переживают череду дефолтов, которую аналитики сравнивают с кризисом 2008 года. Кратко рассказываем о причинах и последствиях тех событий

Читать в полной версии

Финансовый кризис 2007–2008 годов, также известный как кризис субстандартного ипотечного кредитования, или Великая рецессия, начался в США с коллапса на рынке недвижимости. Однако последствия этого кризиса, проявившиеся в виде краха ряда крупных инвестиционных и коммерческих банков, ипотечных кредиторов и страховых компаний, угрожали разрушить международную финансовую систему.

Рецессия в США официально продолжалась с декабря 2007 года по июнь 2009 года, а глобальная рецессия, затронувшая экономики по всему миру, длилась в некоторых странах до 2011 года. Во время Великой рецессии падение ВВП по паритету покупательной способности развитых стран достигло 3,4%, а рост ВВП развивающихся экономик замедлился с 5,8% в 2008 году до 2,8% в 2009 году, согласно данным Всемирного банка. В России ВВП в 2009 году упал на 7,9%. После кризиса большинство стран так и не вернулось к докризисным темпам экономического роста.

Почему произошел кризис 2008 года

Хотя точные причины финансового кризиса остаются предметом споров, экономисты называют ряд наиболее значимых факторов. Федеральная резервная система (ФРС) США в период с мая 2000 года по декабрь 2001 года снизила ставку по федеральным фондам с 6,5% до 1,75%.

Ставка по федеральным фондам — это процентная ставка, на основе которой коммерческие банки занимают и дают в долг свои избыточные резервы друг другу на короткие сроки (как правило, overnight, то есть на один день).

Это позволило банкам предоставлять дешевые потребительские кредиты и стимулировало их кредитовать даже клиентов с высоким уровнем риска. Потребители воспользовались заемными деньгами для покупки бытовой техники, автомобилей, но, главным образом, домов. В результате возник жилищный пузырь — быстрый рост цен до уровня, значительно превышающего стоимость жилья, служащего залогом по кредитам.

Изменения в банковском законодательстве дали банкам возможность предлагать даже ненадежным клиентам нестандартные ипотечные кредиты. Они предусматривали либо выплаты основной суммы задолженности в конце срока действия кредитного соглашения, либо имели плавающую ставку — низкую для первоначального периода, а затем резко возрастающую (в зависимости от ставки по федеральным фондам).

Пока цены на жилье продолжали расти, рискованные заемщики могли защитить себя от высоких ипотечных платежей путем рефинансирования, займа под возросшую стоимость жилья или продажи жилья с прибылью и погашения ипотечного кредита. В случае дефолта банки могли вернуть собственность и продать ее дороже, чем сумма первоначального кредита. Субстандартное, рискованное кредитование было выгодной инвестицией для многих банков, и они активно предлагали такие кредиты клиентам даже с плохой кредитной историей или небольшим количеством активов, зная, что эти заемщики не смогут позволить себе погасить кредит. В результате доля рискованных ипотечных кредитов среди всех кредитов на покупку жилья увеличилась с 2,5% до почти 15% с конца 1990-х по 2004–2007 годы.

Субстандартная ипотека — это ипотечный кредит, который выдают заемщикам с низким кредитным рейтингом.

Росту такого кредитования способствовала широко распространенная практика секьюритизации, когда банки объединяли сотни или даже тысячи ипотечных кредитов и других форм потребительского долга в транши облигаций и продавали на рынках капитала другим банкам и инвесторам, включая хедж-фонды и пенсионные фонды. Облигации, обеспеченные в основном ипотечными кредитами, стали называться ипотечными ценными бумагами (ИЦБ, MBS). Они давали право их покупателям на долю процентных и основных платежей по базовым кредитам.

Продажа таких бумаг казалась банкам хорошим способом повысить ликвидность и снизить риск субстандартных кредитов, а покупка таких бумаг выглядела вариантом диверсификации портфелей и дополнительного заработка. Поскольку цены на жилье продолжали свой стремительный рост в начале 2000-х годов, MBS стали широко популярны и их цены на рынках капитала, соответственно, выросли.

Помимо этого, смягчение регулирования привело к тому, что банки, инвестиционные компании и страховщики получили возможность выходить на рынки друг друга и сливаться, что привело к образованию конгломератов, банкротство которых могло бы обрушить всю финансовую систему. Тогда появилось расхожее выражение too big to fail, или «слишком большой, чтобы обанкротиться».

В 2004 году Комиссия по ценным бумагам и биржам (SEC) также ослабила требования к чистому капиталу, то есть соотношению активов и обязательств, которое позволяет защитить вкладчиков от неплатежеспособности кредиторов, что побудило банки вкладывать еще больше денег в MBS — рост их стоимости был косвенно обусловлен продолжением роста жилищного пузыря.

Однако длительный период глобальной экономической стабильности и роста, начавшийся в 1980-х годах и известный как «Великая умеренность», убедил (как впоследствии выяснилось, ошибочно) многих руководителей американских банков, чиновников и экономистов в том, что экстремальная экономическая нестабильность навсегда осталась в прошлом. Это заставило рынок игнорировать явные признаки надвигающегося кризиса и продолжать рискованное кредитование, заимствования и секьюритизацию.

ФРС с июня 2004-го по июнь 2006 года повысила ставку с 1,5% до 5,25%, что привело к большому числу дефолтов у субстандартных заемщиков, у которых были ипотечные кредиты с плавающей ставкой. Рынок жилья тем временем насытился, и цены на жилье начали снижаться. После этого MBS, основанные на низкокачественных ипотечных кредитах, также стали падать в цене, что привело к убыткам многих банков и пенсионных фондов.

В результате 15 сентября 2008 года американский инвестиционный банк Lehman Brothers подал заявление о банкротстве, которое стало крупнейшим за всю историю США. Падение этого банка стало тем, что многие считают началом глобального финансового кризиса 2008 года. Даже спустя десять лет после банкротства Lehman Brothers так и не вернулись к докризисным траекториям роста 60% экономик, которые не затронул банковский кризис, и 85% экономик, по которым он ударил, говорится в исследовании Международного валютного фонда (МВФ). Также к 2017 году траектория роста инвестиций в мире в среднем была на 25% ниже, чем она могла бы быть, не случись кризиса.

Что происходит с банками США в 2023 году

Американский Silicon Valley Bank (SVB) 11 марта стал самым крупным банкротом в банковском секторе США со времен глобального экономического кризиса 2008 года, оценил Bloomberg. Банк был закрыт в связи с недостаточной ликвидностью и неплатежеспособностью, что стало одним из крупнейших банковских банкротств в истории США, указывает The New York Times. SVB был на 16-м месте по величине активов в США. Также обанкротился Signature Bank с аналогичным портфелем акций и был ликвидирован Silvergate Capital.

Причинами краха Silicon Valley Bank стала жесткая политика ФРС США и высокая инфляция, на фоне которой основные заемщики банка — технологические стартапы — испытывали нехватку средств и снимали депозиты со счетов. При этом средства клиентов, привлеченные ранее на депозиты, банк вкладывал в долгосрочные облигации, которые рассчитывал держать до погашения. Высокая ставка и риск рецессии привели к падению цены долговых бумаг, и на фоне набега вкладчиков банк был вынужден продать активы по более низкой цене и зафиксировать убыток.

Президент США Джо Байден заявил, что американские налогоплательщики не понесут потерь из-за проблем обанкротившихся Silicon Valley Bank (SVB) и Signature Bank. «Сегодня, благодаря оперативным действиям моей администрации в последние пару дней, американцы могут быть уверены в том, что банковская система в безопасности. Ваши вклады будут на месте, когда они вам понадобятся», — сказал он. Также президент США добавил, что намерен ужесточить регулирование в финансовом секторе.

На фоне краха SVB вкладчики в США стали массово выводить деньги с незастрахованных вкладов, а котировки банков начали падать. Наиболее пострадал 14-й по величине активов банк First Republic Bank (FRB), акции которого обвалились за последнюю неделю более чем на 80% на Нью-Йоркской фондовой бирже. Агентства S&P Global Ratings и Fitch Ratings понизили кредитные рейтинги банка до уровней спекулятивной категории.

Чтобы спасти FRB, 11 крупнейших банков США разместят в нем на незастрахованных депозитах в общей сложности $30 млрд. В числе вкладчиков — Bank of America, Citigroup, JPMorgan Chase, Goldman Sachs, Morgan Stanley и Bank of New York Mellon, PNC Bank, State Street, Truist и US Bank. Размещение средств даст First Republic Bank ликвидность для того, чтобы продолжать обслуживать своих клиентов.

Аналитики ожидают, что после краха банков ФРС начнет проводить более сдержанную денежно-кредитную политику. Так, прогноз ставки в 6% к концу 2023 года изменился на 4,25%. В JPMorgan ожидают, что ФРС может и дальше поднимать ставку, но медленнее, чтобы не нарушать функционирование банковской системы. Экономисты Goldman Sachs считают, что ставка достигнет 5,25% в текущем году, однако пока кризис в банковском секторе не уляжется, инвестбанк не ожидает каких-либо шагов со стороны ФРС.

Повторится ли финансовый кризис 2008 года

Большинство аналитиков считает, что на данный момент ситуация с крахом SVB выглядит как кризис конкретной компании, а не банковской отрасли в целом. Инвестиционный стратег ИК «Алор Брокер» Павел Веревкин указал на то, что проблемы Silicon Valley Bank не общие для сектора и банк не является системообразующим.

«Подобная совокупность проблем управления балансом и риск-менеджмента является, скорее, единичным случаем в индустрии, поскольку современная банковская система США отличается более высокими требованиями к капиталу. С учетом устойчивости банков мы не ожидаем цепной реакции», — подтверждает аналитик Freedom Finance Global Алина Попцова.

Заместитель главного экономиста по рынкам Capital Economics Йонас Гольтерманн заявил, что портфели других банков США более диверсифицированы и не зависят так сильно от одной отрасли экономики.

Заместитель министра финансов США Уолли Адейемо попытался успокоить рынок: «Федеральные регулирующие органы пристально следят за этим финансовым учреждением, но, когда мы говорим о финансовой системе в целом, очень уверены в ее возможностях и устойчивости. У нас есть инструменты, необходимые для того, чтобы справиться с подобным инцидентом». Он уточнил, что поводов беспокоиться из-за стабильности банковского сектора гораздо меньше, чем было 15 лет назад, благодаря реформам, проведенным после кризиса 2008 года.

Однако миллиардер и управляющий хедж-фондом Билл Акман сравнил SVB с Bear Stearns, первым кредитором, обанкротившимся в начале глобального финансового кризиса 2007–2008 годов. «Риск банкротства и потери депозитов здесь заключается в том, что следующий наименее капитализированный банк может не справиться с ситуацией, а костяшки домино продолжат падать», — написал Акман.

Однако проблемы в секторе по-прежнему остаются актуальными, считает аналитик ФГ «Финам» Ксения Лапшина: «Банки держат активы на счетах друг у друга, и теперь ситуация напоминает снежный ком: банки пытаются спасти свои активы, вкладчики — свои депозиты, а акционеры — свой инвестиционный портфель». «Объем заимствований американских банков у ФРС за прошедшую неделю заметно превысил сумму $111 млрд, полученную ими в кризисном 2008 году, и достиг $164,8 млрд», — напомнила ведущий аналитик Freedom Finance Global Наталья Мильчакова.

Инвестиционный консультант ФГ «Финам» Тимур Нигматуллин порекомендовал не исключать рисков и для российского финансового сектора в случае негативного сценария событий на рынке США. По его словам, во время 2008 года также возникало обманчивое ощущение, что «Россия — это островок стабильности», однако при снижении аппетита инвесторов к риску негатив может затронуть и российский рынок.

Бывший министр финансов России и экс-глава "ФК Открытие" Михаил Задорнов в недавнем интервью предрекает, что в 2023-2024 годах в мире может произойти кризис по образцу 2008 года, такой же, только другой, шире и глубже. По мнению известного экономиста, сегодня традиционные "пузыри" в активах дополнились коронавирусными дисбалансами, торговыми войнами и геополитическим обострением. Накопленные в мировой экономике противоречия – огромные, ранее никогда не виданные, так что кризис обещает быть весьма масштабным. Особо опасными для мировой экономики он считает риски жёсткого противостояния между США и Китаем.

С одной стороны, картина, описанная Михаилом Задорновым, действительно, присутствует в окружающей нас экономической реальности. С другой стороны, есть несколько соображений, учет которых может существенно изменить выводы и прогнозы, которые делает автор.

Прежде всего, про повторение кризиса 2008 года. Надо вспомнить, что американский кризис, разразившийся в США в 2007 году, а вслед за этим распространившиеся по всему миру, проходил в условиях недостатка информации и неготовности властей вмешиваться в работу рынков. Во-первых, американские финансовые регуляторы недооценили объем деривативов, привязанных к ипотечным ценным бумагам и не отраженных на балансах банков. Проще говоря, никто толком не знал, какое количество производных ценных бумаг, опирающихся на ипотечную задолженность, обращается на рынке. Оказалось, что в них вложены многие сотни миллиардов долларов, так что ипотечный кризис вызвал совершенно неожиданные последствия краха всей финансовой системы.

Во-вторых, на старте кризиса у ФРС и минфина США были возможности сильно смягчить его, поддержав проблемные банки и компании. Однако они этого не сделали, опасаясь обвинений во вмешательстве в работу рынков, снижении уровня конкурентности и поддержке одних компаний в ущерб другим. Позже, когда стали понятны катастрофические последствия невмешательства, моральные принципы как рукой сняло. С тех пор финансовые власти, когда надо, действуют очень решительно и про "невидимую руку рынка", которая сама все наладит и поправит, начисто забывают. Пример тому – американский банковский кризис, случившееся в марте нынешнего года. Когда стало понятно, что вслед за тремя достаточно крупными банками обанкротиться могут десятки других, правительство предоставило рынку практически неограниченную финансовую поддержку, а вкладчикам – гарантии полной компенсации убытков, что никак не вписывается в традиционные рыночные правила ответственности за оценку рисков и принимаемые инвестиционные решения. Так что можно надеяться, что уроки 2008 года выучены, и рассчитывать на кризисную самоочистку от плохих долгов больше никто не будет. Причем выучены не только в Америке: достаточно вспомнить, как жестко действовал швейцарский центробанк в недавней истории с Credit Suisse. Поэтому мы и не рассчитываем, что диспропорции, накопленные в мировой экономике, вызовут повторение событий 15-летней давности.

С другой стороны, мы совершенно не склонны преуменьшать объем накопленных проблем. На днях МВФ опубликовал доклад, согласно которому совокупный глобальный госдолг в 2028 году достигнет 99,6% мирового ВВП, а в нынешнем году он вырастет до 93,3% ВВП. С учетом той скорости, с которой развитые экономики наращивают заимствования, он вполне может перейти стопроцентную отметку задолго до 2028 года. А с учетом частного и корпоративного долга гора накопленной задолженности и вовсе приобретает совершенно фантастические размеры. Но масштабных "очистительных" кризисов, рассчитанных на списание "плохих" долгов, больше никто не допустит. Из-за их чрезмерных размеров разрушительные последствия больше, чем оздоровительный эффект.

Избежать накапливания долгов коллективный Запад не может. Слишком мало секторов экономики, в которых происходят технологические прорывы, отсюда и низкий экономический рост. Поэтому инновации приходится имитировать, изобретая "инвестиционные идеи", которые якобы создают новое качество производства. Потом оказывается, что это не более чем блеф, приводящий к накоплению ничем не обеспеченных "мертвых" долгов. Прибыль потрачена, а долги остались.

Очевидно, что развитые страны Запада будут бороться с закредитованностью при помощи умеренной инфляции. Быстрый рост цен они будут пресекать, удерживая инфляцию на приемлемых уровнях, так, чтобы та списывала долги без ущерба для бизнеса. Есть и противоположная возможность: "убить" инфляцию и установить ставки денежного рынка, близкие к нулю. В этом случае обслуживание долгов становится если не бесплатным, то очень дешёвым, что сильно облегчает дальнейшее накопление задолженности. Однако здесь возникают риски дефляции, которая для сильно закредитованной экономики совершенно разрушительна. Так что скорее всего будет выбран первый вариант списания долгов при помощи умеренного роста цен без катастрофических кризисов.

Что касается риска серьезного, жесткого противостояния между Китаем и США, то слухи об этом все-таки сильно преувеличены. Взаимное проникновение экономик Китая и коллективного Запада таково, что серьезный кризис между ними возникнуть просто не может. С одной стороны, Китай сильно зависит от торговли с Европой и США, с другой стороны, китайские производители могут просто в один момент остановить американскую и европейскую экономику, отказавшись поставлять запчасти для сборочных производств или, например, редкоземельные металлы для электроники. Пример тому мы видели во время ковидной пандемии, когда закрытие одного китайского завода, производящего автомобильные комплектующие, привело к сокращению выпуска или остановке сборочных конвейеров по всему миру. Конфликт между Китаем и коллективным Западом, очевидно, будет нарастать, однако в ближайшие пару лет не следовало бы оценивать вероятность жесткого противостояния между ними как высокую. Скорее, оно будет носить характер войны нервов и угроз.

И глобального кризиса тоже не будет. Механизм догоняющего развития никуда не делся, так что развивающиеся страны, стремящиеся к повышению качества жизни до европейских стандартов, по-прежнему продолжат прогрессировать, включая и Россию, которая тоже движется в общей тенденции догоняющего роста. Самыми уязвимыми сегодня являются беднейшие государства, где торможение глобальной экономики может вызвать дефолты, разруху, голод и гражданские войны. Так что благополучные страны будут вынуждены помогать им, прощать долги и поставлять дешевое продовольствие, что, кстати, Россия сейчас активно делает.

Так что да, экономический кризис, очевидно будет. Только он будет совсем не тот, что в 2008 году, и не там, и пойдет он по-другому, и с другими последствиями.

13 января 2009 года. Митинг перед массовыми беспорядками в Риге

Ухудшение экономической ситуации

Американский карикатурист Марк Фиоре в посвящённом Домбровскису мультфильме насмешливо призывал:

• Krugman P. Latvian Competitiveness The New York Times, 2012

• Higgins A. Used to Hardship, Latvia Accepts Austerity, and Its Pain Eases The New York Times, 2013

• Weisbrot M. Christine Lagarde’s perverse praise for Latvia’s economic ‘success’ Guardian, 2012

Власти по традиции готовятся к прошлым, уже известным кризисам. Но этот экономический кризис, вызванный пандемией, может пойти по совсем другому сценарию, считает Владимир Мау, ректор Российской академии народного хозяйства и государственной службы при президенте РФ

Второй закон экономического прогнозирования утверждает: кризис случается позже, чем ты его прогнозируешь, но раньше, чем ты его ожидаешь. Это нельзя усвоить, это можно только прожить.

Перспективы нового экономического кризиса обсуждали на протяжении практически всего 2019 года. Ожидание было основано на самом факте длительного роста ведущих стран, и прежде всего США. Это был не очень быстрый рост по сравнению с предыдущими 25 годами, но он был устойчивым. И чем дольше продолжался период экономического роста, тем более вероятным виделся новый кризис. С учетом того, что всего 10 лет назад глобальная экономика проходила через структурную трансформацию, эксперты ожидали, что предстоящий кризис (а рано или поздно он должен был наступить) будет обычным циклическим, то есть не связанным с серьезными структурными преобразованиями. Исходя из опыта ХХ века, структурные кризисы происходят раз в несколько десятилетий (в 1930-е и 1970-е годы) и приводят к коренной перестройке социально-экономических и геополитических балансов, валютных конфигураций и экономических парадигм. И вот сейчас, весной 2020 года, мы даже не вошли, а влетели в новый структурный кризис. Возможно, события, начавшиеся в 2008 году с ипотечного кризиса в США, были предтечей, предупреждающей об уязвимости мирового порядка и особенно мировой экономики.

Сейчас любопытно обращаться к публикациям недавнего прошлого. В феврале 2019 года в одной из статей я писал: «Но что же может стать спусковым крючком для начала кризиса? Самые разные факторы — от активной политизации экономических процессов, через торговые войны и вплоть до китайского коронавируса как фактора, влияющего на глобальную экономику, прежде всего на динамику глобального спроса и на состояние рынков сырья». Теперь мы видим: коронавирус затмил все возможные триггеры, они кажутся мелкими неприятностями по сравнению с ним.

И все-таки не стоит игнорировать другие факторы, делающие ситуацию более уязвимой. Правительства ведущих стран, занятые преимущественно политической борьбой, оказываются неспособны принимать быстрые и эффективные антикризисные решения. «Неумолимый рост финансовой системы — в сочетании со все более токсичным политическим климатом — означает, что следующий большой финансовый кризис может начаться раньше, чем вы думаете», — утверждал профессор Гарвардского университета Кеннет Рогофф. Об этом же писал и бывший председатель Резервного банка Индии Рагхурам Раджан: «По своей природе рецессии непредсказуемы, но самой главной ближайшей угрозой экономике являются не рост процентных ставок или разнообразные финансовые перекосы, а непредсказуемость действий в сфере внешней торговли и геополитики». Справедливость этих утверждений не отменяется бушующей пандемией.

С точки зрения экономиста, это время является уникальным по своей сложности. Мы испытываем двойной шок — спроса и предложения. Это делает задачу противостояния кризису исключительно сложной — ведь противодействие этим шокам требует противоположных мер экономической политики. Ключевой вопрос: как найти баланс антикризисных мероприятий, решающих обе задачи одновременно?

Кризис 2008–2009 годов, хотя и имел структурный характер, не привел к значимому структурному обновлению ведущих экономик. Правительства приняли энергичные антикризисные меры, которые не допустили катастрофических последствий, превращения экономического кризиса в социально-политический. Но оборотной стороной этих успехов стал отказ от «созидательного разрушения» (термин экономиста Йозефа Шумпетера), то есть предотвращение краха неэффективных фирм. В основе антикризисной политики лежал принцип too big to fail, чему способствовала экспансионистская бюджетная и денежная политика.

Другая проблема связана с ограниченностью инструментария традиционной антикризисной политики в наиболее развитых странах. Высокий уровень государственного долга и/или бюджетные дефициты при сверхнизких процентных ставках блокируют меры стандартного антикризисного регулирования — увеличения бюджетных расходов и снижения процентных ставок. Помимо самого факта исчерпания возможности снижать процентные ставки, налицо негативные структурные последствия такой политики. Дешевые деньги размывают критерии инвестиционной эффективности и формируют самовоспроизводящийся механизм too big to fail. Низкие ставки тормозят уход с рынка неэффективных фирм, содействуют рыночной концентрации и монополизации, снижают стимулы к поиску более эффективных инвестиционных проектов. Если на коротких временных интервалах низкие процентные ставки способствуют активизации бизнеса, то, став долгосрочным фактором экономической жизни («новой нормальностью»), они негативно влияют на экономическую динамику. Поэтому большинство экономистов приходят к выводу, что меры бюджетной политики в настоящее время имеют преимущества перед мерами денежной политики.

В этой ситуации в 2019 году быстро набирала популярность «современная денежная теория» (modern monetary theory, MMT), сторонники которой не видят ограничений для бюджетной экспансии в странах, эмитирующих суверенную валюту и размещающих госдолг в собственной валюте. Эта концепция была положена в основу экономических программ политиков левого толка, прежде всего среди кандидатов в президенты США от Демократической партии на выборах 2020 года. ММТ, естественно, сразу вызвала острую критику со стороны экономистов, придерживающихся ортодоксальных взглядов на макроэкономику. Выступая на Гайдаровском форуме в январе 2020 года, Кеннет Рогофф назвал эти предложения «несовременной неденежной нетеорией», характеризовав их как modern monetary nonsense.

Сейчас мы видим коренной поворот в отношении к денежной и, шире, макроэкономической политике. На протяжении 1980–2000-х годов основной угрозой для экономической стабильности и роста считалась инфляция, ставшая результатом бюджетного и денежного популизма. Вокруг антиинфляционных мер велись острые дебаты, особенно в условиях трансформационных процессов или стабилизационных реформ. Теперь ситуация изменилась. Тренды последнего десятилетия, положение в ЕС и особенно в Японии изменили отношение многих экспертов и политиков к инфляции. В 2020 году повышение, а не подавление инфляции стало важнейшей задачей властей. Ее решение оказалось более сложным, чем проведение дезинфляции. За минувшие полвека накоплен большой опыт дезинфляции, которая достигается набором стандартных стабилизационных мер. Но стимулировать спрос, ведущий к экономическому росту (сопровождаемому приемлемой инфляцией), пока не удается. «Современная денежная теория» ставит в центр экономической политики механизмы стимулирования спроса как источника экономического роста.

В этом она выступает антиподом экономики предложения, лежавшей в основе антикризисных мер периода доминирования либеральной экономической доктрины, на которую ориентировались в свое время Маргарет Тэтчер и Рональд Рейган, решая задачи выхода из предыдущего структурного кризиса 1970-х годов. Это вполне естественно, поскольку ключевые макроэкономические проблемы двух названных периодов противоположны — стагфляция 50 лет назад и дефляция сейчас. Анализ нынешнего двойного шока, по моему мнению, потребует через некоторое время вновь пересмотреть ориентиры денежной политики, особенно в случае доминирования шока спроса (тогда как в 2008–2009 годах имел место шок предложения), который при традиционном денежном стимулировании приводит к стагфляции. Иными словами, экономический кризис в результате пандемии может пойти по сценарию, противоположному тому, к которому готовятся правительства и центробанки ведущих стран. Что неудивительно, поскольку власти (как и генералы) обычно готовятся к прошлым, уже известным кризисам (сражениям).

Угроза для глобальной стабильности сейчас очевидна — она разрушается на наших глазах, словно в замедленной съемке. Для преодоления нарастающего кризиса, помимо работы ученых по поиску вакцины, действий политиков — по успокоению общества и экономистов — по недопущению хозяйственной разрухи, ключевым условием выступает солидарность — людей и стран. Причем это солидарность, основанная на доверии. Но именно эти качества — солидарность и доверие — были главным дефицитом общественной жизни последних десятилетий практически во всех странах мира. Только солидарность и доверие могут стать фундаментом для преодоления пандемии и минимизации ущерба от нее. Много лет назад, во время противостояния двух сверхдержав в 1970-х годах, в советской газете мне попалось такое соображение: если бы на Землю напали инопланетяне, СССР и США быстро нашли бы общий язык и стали союзниками. Похоже, что сейчас настало именно такое время. Но только в многополярном мире союзниками должны стать многие игроки — государства, регионы и отдельные граждане. Солидарность и доверие — это ключевые слова наступившей эпохи.

Мы сейчас мало знаем о том, к каким последствиям приведет этот кризис. Можно лишь предположить, что мир станет совсем другим. И, как говорил почти три десятилетия назад видный российский политик, те, кто останется, сами будут смеяться.

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции