Кенесары последний хан золотой орды

Выбор верных суждений

Выберите верные суждения о власти и запишите цифры, под которыми они указаны:

Целью политической власти является консолидация общества для решения важных социальных задач.
Политическая власть опирается на экономические, информационные и другие ресурсы.
Субъектами политической власти являются только те группы, на которые она оказывает влияние.
Интересы субъектов политической власти всегда связаны с производством и распределением материальных благ.
Государственная власть обладает правом легального применения силовых ресурсов.

Пояснение: Верные суждения о власти указаны под номерами 1, 2 и 5.

Власть и её цели

Власть — это возможность влиять на поведение других людей или контролировать их действия. Власть может быть основана на различных источниках, таких как авторитет, сила, положение в обществе, деньги или знания. Она может проявляться в различных формах, таких как политическая власть, экономическая власть, социальная власть и другие. Цель власти — обеспечить контроль над ситуацией или ресурсами, а также достичь определенных целей.

Тест с похожими заданиями

Наша политическая система стоит на пороге нового электорального цикла, включающего президентские выборы. Важную роль в этом процессе будут играть политические партии. Та или иная партия и ее лидер всегда воспринимаются гражданами на фоне конкретного социального и психологического контекста, который задает рамки восприятия, выделяя их портреты на этом фоне. Образы партий и их лидеров способны повлиять на этот контекст, либо усиливая политическую консолидацию общества, либо, напротив, ведя к социальным расколам и атомизации.

Выборы 2023—2024 годов проходят в совершенно новой политической реальности, в условиях специальной военной операции (СВО). Именно она потребует от партий предъявить электорату и новые смысловые акценты, и иные стилистические очертания их программ. В образах партий мы найдем запрос на более четкий и точный понятийный аппарат, более определенный ценностный выбор, лишенный прежних полутонов.

Начиная исследование, мы ожидали, что уже сейчас в образах партий мы увидим отражение этих событий в изменившихся представлениях об этих политических объединениях.

Анализ политической ситуации в России

Во-вторых, мы предположили, что новая политическая реальность затронет расстановку сил на партийно-политическом поле.

И хотя российская партийная система в своих основных параметрах сохраняет устойчивость, а партии остаются одним из наиболее стабильных и значимых институтов гражданского общества, способствующих политической идентификации избирателей, могут иметь место определенные подвижки в партийной конфигурации.

При этом ключевым фактором, определяющим отношение избирателей к той или иной партии, является ее соотнесение с властью. Если до начала СВО (как, впрочем, и в течение всего постсоветского периода) образ самой власти в обществе был достаточно негативным, а следовательно, партиям, чтобы заслужить доверие, нужна была отстройка от власти, то с началом СВО ситуация существенно изменилась: фактически в оппозиции из числа парламентских партий осталась только КПРФ.

В сложившейся к настоящему времени партийной конфигурации поддерживают власть правящая партия (ЕР) и ее партнеры, (ЛДПР, СРЗП), а оппонирует — КПРФ. Партия Новые люди декларирует независимость от власти, но пока ее позиция выглядит, по нашему мнению, весьма невнятной. Можно предположить, что такая расстановка сил на момент выборов сохранится.

Изменения в запросах электората

В-третьих, запросы электората, его потребности, установки, ценности могут измениться. Приступая к исследованию, мы высказали гипотезу, что эти сдвиги психологического состояния общества могут сказаться на образах партий и их лидеров. Чтобы проверить ее, мы провели эмпирическое исследование в конце 2022 — начале 2023 года.

Характеристика исследования

Целью исследования было выявление и описание образов пяти парламентских партий, образов и их лидеров, анализ основных политических установок, ценностей и представлений, составляющих основу актуального психологического состояния общества, на фоне которого и происходит восприятие партий.

Объектами исследования были пять партий: Единая Россия, КПРФ, ЛДПР, СРЗП (Справедливая Россия ― Патриоты ― За правду), партия Новые люди и их лидеры: А. А. Турчак, Г. А. Зюганов, бывший лидер ЛДПР В. В. Жириновский и нынешний ее лидер Л. Э. Слуцкий, С. М. Миронов и А. Г. Нечаев.

Методология исследования образов партий включала в себя анкетный опрос рядовых российских граждан, семантический дифференциал, проективный тест.

Общая выборка составила 562 респондента, что более чем достаточно для качественного исследования и позволило применить ряд методов количественного анализа, в частности методы кодирования и шкалирования. Для количественной обработки данных использовался пакет SPSS.

Результаты исследования

Исследование показало, что в восприятии российских политических партий и их лидеров есть как вполне устоявшиеся, неизменные тенденции, не подверженные воздействию изменчивого контекста, так и существенные сдвиги под влиянием новой политической реальности. При этом происходят изменения — как общие для восприятия всех партий, так и в образах отдельных партий.

Восприятие политических партий в России

Неизменными остались сущностные характеристики восприятия партий и их лидеров.

Значение партий для избирателей

Помимо резких изменений политического контекста, партии по-прежнему остаются важным фактором политической стабильности. Избиратели продолжают рассматривать их как необходимую часть демократического процесса и ключевой инструмент российской политики. Однако необходим ребрендинг, согласно мнению респондентов.

Отсутствие четкой идеологической идентификации

Российским партиям по-прежнему не хватает ясной идеологической идентификации. Избиратели часто определяют идеологию партии только по ее названию, что затрудняет идейную идентификацию других партий.

Персонифицированное восприятие партий

Поддержка политических партий все еще сильно зависит от наличия каризматичного лидера. Персонифицированный характер восприятия партий остается актуальным.

Необходимость переформатирования партий

При сохранении электоральной поддержки, все российские партии, по мнению респондентов, нуждаются в серьезном переформатировании. Как у ЛДПР после смены лидера, так и у других партий с прежними лидерами. В новых условиях важна оперативная адаптация программных документов и стратегий работы.

Решение задач переформатирования

Политическим партиям необходимо стремиться к подчеркиванию своего отличия от других партий, чтобы привлечь внимание избирателей, и одновременно искать формы совместной деятельности, важность которой в условиях современности растет. Проблемы партийной идентичности актуальны для всех партий.

Изменения в восприятии власть-оппозиция

Восприятие граждан свидетельствует о снижении оппозиционности партий КПРФ, СРЗП, и ЛДПР, а также о росте поддержки партии Единая Россия. Это указывает на усиление тенденции консолидации в обществе.

Изменения содержания образов партий требуют адаптации к новым условиям и поиск новых стратегий для удержания и привлечения избирателей. Важно сохранять и развивать доверие и поддержку населения через переосмысление партийного имиджа и укрепление идентичности.

Актуальные тренды в политическом мире России

Современная политическая сцена России переживает изменения, которые отражаются на образах партий и их лидеров.

Новые требования к политическим партиям

Востребован образ центристской партии, предлагающей пути консолидации страны.
Эпатажный стиль уступает место образу серьезной партии.
Необходимо работать над объединением общества в условиях внешней угрозы.

Эволюция ценностей

Социал-демократические и либеральные ценности становятся более востребованными.
Экологическая тематика, права человека, борьба с коррупцией – запросы общества, недостаточно представленные в программных документах партий.

Массовое сознание и внешняя угроза

Массовое сознание становится более волатильным и подверженным паническим настроениям в условиях тревожности.
Рационализация массового сознания не растет, а наоборот, усиливается тревожность.

Консолидация как источник силы и слабости

Единство мыслей и действий вызывает у общества умиление, но отклонение от этой единства может вызвать недоверие и критику.
Консолидация является как источником силы, так и слабости в российской системе.
Силы и слабости неотделимы друг от друга и образуют системную составляющую консолидации.

Подводя итог, можно сказать, что политическая реальность России меняется, и партии должны адаптироваться к новым требованиям общества, стремясь к консолидации и внутренней стабильности. Критика определенных слабостей системы должна рассматриваться как неотъемлемая часть силы консолидации. Исключить негативные аспекты и сохранить только позитивные невозможно, важно находить баланс и понимать взаимосвязь между силой и слабостью.

Российская власть предельно консолидирована, даже персонифицирована. Эта её особенность не зависит от общественного строя, особенностей конституции и даже личных предпочтений человека, который эту власть олицетворяет. Такова общественная потребность, базирующаяся на тысячелетней традиции.

Чтобы была понятна разница: в США любой президент (облечённый огромными полномочиями) представляет определённую политическую силу — партию и партийную фракцию. За пределами интересов данной силы его действия затруднены, а подчас и вовсе невозможны. С другой стороны, американская оппозиция, даже если она контролирует всего на пару мандатов больше в одной из палат парламента, может доставить президенту массу проблем и вообще блокировать его деятельность в период срока полномочий.

В России любая партия лишь тогда чего-нибудь стоит, если президент хотя бы изредка принимает её лидеров. Попытка любого большинства в парламенте блокировать действия любого президента приведёт к народной делигитимации данного парламента.

Я в данном случае говорю не конкретно о Путине, а именно о любом президенте. К моменту кризиса 1993 года полномочия Ельцина были нарезаны и легитимированы Верховным Советом (как временные). Абсолютная власть находилась в руках съезда, а в перерывах между съездами — у Верховного Совета. Парламент обладал правом импичмента, в то время как у президента возможности легально распустить парламент практически не было. Ельцин был уже непопулярен. Более того, во время противостояния с Верховным Советом он вернул в правительство на должность первого заместителя председателя Совмина не утверждённого девятью месяцами раньше съездом в качестве премьера из-за своей непопулярности в массах Егора Гайдара.

Тем не менее противостояние с парламентом Ельцин выиграл, а значительная часть народа до сих пор считает, что он имел право разогнать парламент. Это определяется не отношением к личности Ельцина, а сакрализацией поста президента. И даже не просто президента, а фактического главы государства.

Причём народ никогда не ошибался в отношении того, кто является реальным главой системы. Когда Путин был премьером, в стране ходил анекдот: «А давайте пожалуемся президенту! Ну зачем же тянуть? Давайте сразу пожалуемся премьеру!» В другое время такой анекдот был бы неактуален. Когда номинальным коллективным главой государства был Президиум Верховного Совета, представленный своим председателем, реальным являлся Генеральный секретарь ЦК КПСС, и именно по ним отсчитывались советские эпохи после Ленина (занимавшего пост председателя Совета народных комиссаров, ибо в партии он и так был признанным и неоспоримым лидером).

Более того, все первые восемь лет своего правления Путин пытался создать сильную законодательную власть на базе сильного партийного представительства. Все усилия пропали втуне — партии просто не захотели брать на себя ответственность за самостоятельную выработку политической стратегии. Они предпочли безоговорочно поддерживать президента, предоставив ему право принимать решения и отвечать за них.

Таким образом, предельная консолидация и персонификация власти в России освящена исторической традицией и поддержана народом. Российское общество консолидируется не просто вокруг власти, но вокруг авторитетного лидера, эту власть представляющего и персонифицирующего. Это обеспечивает России высокий мобилизационный потенциал, способность быстро и жёстко реагировать на внешние угрозы как единый организм, а также устойчивость к проискам внешнего врага и пятой колонны.

Впрочем, последние годы СССР показали, что если власть оказывается в руках лидера слабого, неспособного заработать авторитет или быстро его теряющего, то общество теряет стержень консолидации, а государство становится похоже на вечно забывающего, кто он и что здесь делает, Байдена: тычется во все стороны и пытается найти твёрдую руку, которая его возьмёт и куда-нибудь поведёт. Это первая системная слабость высококонсолидированной власти — такая система предельна строга в управлении. Если у её рычагов оказывается человек недостаточно авторитетный, недостаточно способный, недостаточно решительный, она моментально теряет управляемость и срывается в крутое пике.

Но у неё есть и вторая системная слабость — та, которую общество замечает гораздо чаще и критикует гораздо острее. В отличие от западных систем, для которых работа со всем политическим спектром как вражеских, так и партнёрских государств является естественной, российская система (как, кстати, и весьма похожая на неё в целом, хоть и отличающаяся в частностях, китайская) в контактах с иностранной оппозицией предельно осторожна и старается ее избегать.

Этот подход ограничивает возможности российской системы на внешнеполитической арене, он, однако, абсолютно имманентен ей, являясь её неотделимой частью — той самой слабостью, которая определяется наличием сильных сторон.

Внутри России конструктивная оппозиция практически отсутствует, поскольку для неё нет системной ниши. Любой конструктив власть легко интегрирует в себя по принципу «вот вам ресурсы, реализуйте вашу прекрасную идею на практике». После этого места для оппозиционности практически не остаётся. Такая работа власти с конструктивом — особенность именно консолидированного общества, ибо только в таком обществе власть представляет интересы всего общества, ради этого общество и возвышает её над собой.

В западных системах, где власть рассматривается как ограниченный в правах «ночной сторож», подчинённый обществу, в реальности власть оказывается подчинена той части общества, которая её избрала (назначила). Потому вполне конструктивные идеи оппозиции в западных обществах отвергаются, дискредитируются и вытесняются из информационного пространства властью. Ибо рассматриваются как коридор к власти конкурирующей политической силы.

В результате если на Западе оппозиция и власть представляют собой взаимодополняющиеся структуры, каждая из которых представляет свою часть общества (зачастую веками), то в России, где общество в целом консолидировано вокруг власти, а конструктивная оппозиция легко кооптируется во власть, в оппозиции остаются только элементы неконструктивные, разрушительные, несущие угрозу не только конкретной власти, но и государству и обществу в целом. Отсюда и настороженное (а в кризисные времена и враждебное) отношение российского общества к оппозиции. Она справедливо рассматривается как враг или агентура врага.

Проблема в том, что система не может рассматривать свою оппозицию таким образом, а чужую иначе. Поэтому российская власть принципиально не работает с зарубежной оппозицией, даже там, где такая работа не вызвала бы жёсткую реакцию местных властей. Есть только два случая, в которых российская власть считает работу с зарубежной оппозицией возможной. Первый — это демонстрация благосклонности российского президента к конкретному политику накануне выборов. В таких случаях Россия подчёркивает, что не поддерживает никого из кандидатов конкретно, но поскольку политик имярек просил о встрече с российским президентом, ему не могли отказать. При этом, кроме факта встречи, никаких иных знаков внимания кандидат не получает, даже беседа с ним ведётся подчёркнуто нейтральная и таким же бывает пресс-релиз о встрече. В данном случае речь идёт лишь о передаче части харизмы российского президента определённому кандидату.

Второй случай более редкий, но более жёсткий. Российские официальные лица начинают часто и подчёркнуто публично встречаться с местной оппозицией, обсуждая с ней внутренние проблемы её страны и демонстрируя к ней откровенную симпатию. Подчеркну ещё раз, что такое случается крайне редко и только тогда, когда действующая власть довела отношения с Россией до точки замерзания. Дипломатические отношения если не разорваны, то фактически не осуществляются, враждебность по отношению к России не скрывается, враждебная пропаганда ведётся открыто, равно как открыто совершаются и попытки экономического или политического уязвления России, финансируются деструктивные внутрироссийские группировки.

Фактически такое действие является своего рода объявлением дипломатической войны и молчаливым аналогом американского заявления: «данная власть себя делегитимировала, мы больше не считаем её законным представителем соответствующего народа». То есть таким образом Россия показывает, что с её точки зрения действующая в некоей стране власть уже не власть, а узурпаторы.

В подавляющем же большинстве случаев Россия от любых контактов, кроме протокольных, которых невозможно избежать, с оппозицией воздерживается именно потому, что Россия системно рассматривает варианты работы иностранных держав с её собственной оппозицией как грубое вмешательство во внутренние дела.

Эту особенность организации системы российской власти следует понять прежде, чем требовать от неё то, что она совершить не может, ибо это противоречит системным настройкам. С тем же успехом от танка можно потребовать летать, а от самолёта — наступать по полю впереди пехоты.

Пишу об этом потому, что, как я указывал выше, в России высока не только степень консолидации власти, но и степень консолидации общества вокруг власти. Побочным результатом является моментальная передача власти общественной рефлексии. Власть и общество реагируют на некие раздражители как единый организм. В данном случае подобная рефлексия вступает в диссонанс с системными настройками и приводит к ускоренному износу ключевых блоков системы, а также к повышенной нагрузке на её и без того перегруженное управляющее звено.

Наша политическая система вполне соответствует интересам и традициям нашего народа. От неё не следует требовать невозможного, надо ставить перед ней только реальные задачи, и она ещё не раз продемонстрирует свою высочайшую эффективность.

Кенесары – последний хан Золотой орды

Получившие в последние десятилетия широкое распространение конструктивистские взгляды на формирование идентичности приводят к активным попыткам формирования новых вариантов конструирования исторической памяти в политических целях, как способа легитимации политических ситуаций и решений, считает Еркин Абиль. Представители конструктивизма, ставшего главенствующей школой в современной этнологии и культурной антропологии, считают все усилия историков новых независимых государств по изменению традиционных репрезентаций истории процессом формирования «национального исторического мифа», вызванные претензиями новых независимых государств на некое «политическое наследство», доставшееся от вымышленных «великих предков».

В последние десятилетия складывается все более ярко проявляющаяся разность репрезентаций истории Казахстана в казахстанской и российской исторической науках, что вызвало критику из уст некоторых российских ученых, обеспокоенных формированием самостоятельных национальных исторических школ и их постепенным выходом из российского интеллектуального поля. Отметим, что эта критика не столько научная, сколько политически обусловленная, она отражает опасения части политических элит, связанные с ослаблением общей «постсоветской» идентичности, потерей в постсоветских государствах чувства «общей истории» и «общей исторической судьбы».

И Россия, и Казахстан обращают особое внимание на формирование исторического сознания и конструирования исторической памяти. При этом, в двух странах существенно различаются подходы и стратегии достижения цели. Россия акцентировала внимание на истории Второй мировой войны, роли СССР в победе над фашизмом. По мнению историка, это вполне объяснимо, так как репрезентация данного исторического периода не вызывает внутренних конфликтов в российском обществе, в отличие от средневекового или периода Гражданской войны. Целью российского истеблишмента является консолидация общества вокруг принимаемого всеми символа, и победа советского народа в Великой Отечественной войне идеально соответствует данной цели.

В Казахстане стоит иная задача, политическое руководство нашей страны ставят цель формирования национальной идентичности казахстанцев. Учитывая рост интереса не только общественности, но и истеблишмента к средневековой истории казахстанских степей и естественный запрос на легитимацию национальной государственности, в 2013 году казахстанский политолог Т.Козырев предложил «концептуализировать Казахстан как наследника Золотой Орды». Российский исследователь Д.Плотников отмечает, что «процесс формирования образа великой кочевой цивилизации, наследницей которой является современный Казахстан, был ускорен российско-украинским кризисом 2014 года». Именно поэтому в Казахстане сделали ставку на репрезентацию истории казахов как наследников средневековых государств степной Евразии, в первую очередь, Улуг Улуса (Золотой Орды).

Как признается автор поста, иногда создается ощущение, что эта проблема затмила собою другие, не менее актуальные проблемы, что она незаслуженно отодвинула в тень историю собственно Казахского ханства. Однако это мнение ошибочно и проистекает из ставшей уже привычной для нас репрезентации истории Казахстана, сложившейся еще в дореволюционной российской науке.

Безусловно признавая прямую преемственность Казахского ханства и Золотой Орды, дореволюционная российская наука не признавала субъектность казахского государства после начала века, считая акцию по принятию присяги частью политической элиты Младшего и Среднего жузов фактом вхождения казахских земель в состав Российской империи. «В 1730 году Абулхаир, находясь в крайне стесненных обстоятельствах и в то же время желая выдвинуться из среды киргизских ханов, решил сделаться подданным императрицы Анны Иоанновны» – пишет А.Добросмыслов. Поэтому антиколониальные движения казахов – веков, от участия в восстании Пугачева до войны 1824-1847 гг., трактовались как восстания, т.е. вооружённое противостояние подданных законным властям.

Советская историческая наука стала отрицать и связь Казахского ханства с Золотой Ордой, поэтому единая история казахской государственности, единая политическая традиция династии джучидов Дешти-Кыпчака от Джучи до Кенесары оказалась фрагментированной, а Кенесары из законного наследника степной империи, ведущего войну за независимость, превратился на страницах учебников в инсургента-неудачника.

Для изменения репрезентации отечественной истории, ее рассмотрения с казахстанской национальной точки зрения, т.е. рассмотрения казахского общества не как объекта исторического воздействия соседних держав, а самостоятельного субъекта истории, ученый предлагает сосредоточить усилия на нескольких связанных друг с другом аспектах.

Во-первых, он предлагает изменить точку зрения на политические акции российских властей по ограничению правосубъектости казахского государства в 20-х годах века. Это не ликвидация ханской власти в Младшем и Среднем жузе, как это до сих пор трактуется, а попытка внедрения колониального управления на приграничных территориях Казахстана. Ханская власть, не признанная Россией, продолжала существовать до конца 40-х годов века и не весь Младший и Средний жузы были включены в имперскую политико-правовую систему.

Во-вторых, следует признать, что Кенесары был не повстанцем, т.к. ни он, ни его прямые предки не были подданными Российской империи (факт протекторатно-вассалитетных отношений при Абылае и Уали не означают вхождения в состав империи). Он был законно избранным ханом Казахского ханства (всех трех жузов), избранным после физического устранения российскими властями всех легитимных с точки зрения самих казахов правителей. Хан Арынгазы был обманом пленен в 1821 году и умер в плену в 1833 году, Губайдулла на протяжении более 15 лет не признавался ханом, а в 1838 году был также пленен и сослан в Сибирь.

В-третьих, следует признать, что боевые действия между сторонниками Саржана и Кенесары и российскими войсками – не восстание, а часть антиколониальной войны, начавшейся в 20-х годах века введением на пограничных территориях российской колониальной административной системы (округа и части) и завершившейся завоеванием Южного Казахстана в 60-х годах века. Данная война делится на несколько связанных этапов, первый этап – в 1821-1837 годах, связан с деятельностью ханов Арынгазы и Губайдуллы, султана Саржана, Жоламан-батыра. Второй этап – объединение сил антиколониального сопротивления под руководством Кенесары. Третий этап – после 1847 года, после смерти Кенесары, до 1865 года, до падения Ташкента.

В-четвертых, Казахское ханство фактически было ликвидировано и потеряло самостоятельность только после смерти Кенесары. Учитывая, что до Кенесары линия преемственности казахских ханов не прерывалась с века (Губайдулла с 1821 по 1839 год продолжал считаться как самими казахами, так и рядом соседних держав казахским ханом), а казахские ханы, в свою очередь, являются прямыми преемниками правителей Улуса Джучи, следует считать Кенесары не только последним казахским ханом, но и последним ханом Улуса Джучи (Крымское ханство перестало существовать в 1783 году).

Для репрезентации исторического процесса данного периода ключевое значение имеют следующие моменты:

– включение Казахстана в российскую общеимперскую систему не носило добровольный характер, было вынужденным, сложным и многоступенчатым процессом – принятие протектората с сохранением государственности (30-е гг. века – 20-е гг. века), прямая военная экспансия и фактическое присоединение к России (1822-1864 гг.);

– Российская империя преследовала собственные цели, все явления модернизационного характера (европейское образование, развитие приграничной торговли, строительство городских центров и пр.) носит прагматический характер и было направлено на упрочение российской власти в регионе, вся риторика о заботе о казахском населении является частью классического имперского «цивилизаторского» мифа, характерного для всех мировых империй этого периода;

– Российская империя носила внеэтнический характер, в состав имперской элиты были включены представители казахов, выполнявшие роль нижней ступени колониального аппарата, представители других этносов, попавших на территорию Казахстана в данный период, также стали инструментом и объектом колониальной политики;

– доминирующими процессами казахской истории – веков являются включение в экономическую систему империи и национально-освободительная борьба, носившая разные формы – от вооруженных выступлений разной степени интенсивности и охвата населения до интеллектуальных движений (поэзия Зар-Заман, религиозные движения).

Следует подчеркнуть внеэтнический характер Российской империи, критика колониальной политики не должна носить антирусский характер, русский народ также пострадал от действий имперской элиты (полиэтничной по составу), пользовавшейся его силами и ресурсами для собственного обогащения. Одна из целей национальной модели репрезентации истории при освещении данного периода – не дать использовать исторический материал для ксенофобного и «реваншистского» дискурсов.

Именно такая репрезентация исторических процессов будет содействовать дефрагментации национальной истории и ее восприятию как целостного процесса, считает Еркин Абиль. Казахский народ будет репрезентован не как объект влияния соседних держав, а как самостоятельный субъект истории, развивающийся вследствие внутренних закономерностей, включая политический кризис конца – первой трети веков, приведший к потере независимости.